Неточные совпадения
Он съел все,
посмотрел на тарелку с явным сожалением и спросил
кофе.
На хозяйку Клим не
смотрел, боясь увидеть в светлых глазах ее выражение неудовольствия; она стояла у буфета, третий раз приготовляя
кофе, усердно поглощаемый Дмитрием.
Он взял извозчика и, сидя в экипаже,
посматривая на людей сквозь стекла очков, почувствовал себя разреженным, подобно решету; его встряхивало; все, что он видел и слышал, просеивалось сквозь, но сетка решета не задерживала ничего. В буфете вокзала, глядя в стакан, в рыжую жижицу
кофе, и отгоняя мух, он услыхал...
Но только Обломов ожил, только появилась у него добрая улыбка, только он начал
смотреть на нее по-прежнему ласково, заглядывать к ней в дверь и шутить — она опять пополнела, опять хозяйство ее пошло живо, бодро, весело, с маленьким оригинальным оттенком: бывало, она движется целый день, как хорошо устроенная машина, стройно, правильно, ходит плавно, говорит ни тихо, ни громко, намелет
кофе, наколет сахару, просеет что-нибудь, сядет за шитье, игла у ней ходит мерно, как часовая стрелка; потом она встанет, не суетясь; там остановится
на полдороге в кухню, отворит шкаф, вынет что-нибудь, отнесет — все, как машина.
Все замолкло
на минуту, хозяйка вышла
на кухню
посмотреть, готов ли
кофе. Дети присмирели. В комнате послышалось храпенье, сначала тихое, как под сурдиной, потом громче, и когда Агафья Матвеевна появилась с дымящимся кофейником, ее поразило храпенье, как в ямской избе.
А теперь, когда Илья Ильич сделался членом ее семейства, она и толчет и сеет иначе. Свои кружева почти забыла. Начнет шить, усядется покойно, вдруг Обломов кричит Захару, чтоб
кофе подавал, — она, в три прыжка, является в кухню и
смотрит во все глаза так, как будто прицеливается во что-нибудь, схватит ложечку, перельет
на свету ложечки три, чтоб узнать, уварился ли, отстоялся ли
кофе, не подали бы с гущей,
посмотрит, есть ли пенки в сливках.
Обломов медленно обернул к нему голову, рассеянно
посмотрел на Захара,
на разлитый
кофе,
на разбросанный по ковру сахар.
Бабушка с княгиней пила
кофе, Райский
смотрел на комнаты,
на портреты,
на мебель и
на весело глядевшую в комнаты из сада зелень; видел расчищенную дорожку, везде чистоту, чопорность, порядок: слушал, как во всех комнатах попеременно пробили с полдюжины столовых, стенных, бронзовых и малахитовых часов; рассматривал портрет косого князя, в красной ленте, самой княгини, с белой розой в волосах, с румянцем, живыми глазами, и сравнивал с оригиналом.
Распорядившись утром по хозяйству, бабушка, после
кофе, стоя сводила у бюро счеты, потом садилась у окон и глядела в поле, следила за работами,
смотрела, что делалось
на дворе, и посылала Якова или Василису, если
на дворе делалось что-нибудь не так, как ей хотелось.
Горничная ставила
кофе и не уходила сейчас из кабинета, а оставалась некоторое время тут и явно
смотрела на барина. Павел начинал пить
кофе и продолжал работать.
Летучий сидел уже с осовелыми, слипавшимися глазами и
смотрел кругом с философским спокойствием, потому что его роль была за обеденным столом, а не за
кофе. «Почти молодые» приличные люди сделали серьезные лица и упорно
смотрели прямо в рот генералу и, по-видимому, вполне разделяли его взгляды
на причины упадка русского горного дела.
Генеральша лениво, но ласково
смотрела на него и потом начала взглядывать
на разлитый по чашкам
кофе.
Он сидел за столом, пил
кофе и перелистывал газеты, а я и горничная Поля почтительно стояли у двери и
смотрели на него.
И когда я стоял у двери и
смотрел, как Орлов пьет
кофе, я чувствовал себя не лакеем, а человеком, которому интересно все
на свете, даже Орлов.
Стоять и
смотреть на нее, когда она пила
кофе и потом завтракала, подавать ей в передней шубку и надевать
на ее маленькие ножки калоши, причем она опиралась
на мое плечо, потом ждать, когда снизу позвонит мне швейцар, встречать ее в дверях, розовую, холодную, попудренную снегом, слушать отрывистые восклицания насчет мороза или извозчика, — если б вы знали, как все это было для меня важно!
Об известной в свое время красавице Ал. Льв. Бржесской я могу только сказать, что она была дочерью красивой вдовы Добровольской, у которой было два сына, служивших: один в Черноморском флоте, а другой в Петербурге в министерстве народного просвещения. Полагаю, что Ал. Фед., женившись
на Добровольской и получивши за нею 30 тыс. приданого, скоро вышел в отставку и уехал с женою за границу. Как молодая чета
смотрела в то время
на жизнь, можно судить из следующего его рассказа за послеобеденной чашкой
кофе.
— Нет, теперь. Теперь горячий, после холодный. — Она ухватила кофейник за ручку и, высоко приподняв его, стала лить в обе чашки.
Кофе падал тонкою, как бы перекрученною струей; Колибри положила голову
на плечо и
смотрела, как он лился. — Вот, клади сахару… пей… и я буду!